Противостояние. Депрессия.
Авторство
Депрессия… Как широко и расхоже это понятие. Часто, совершенно не задумываясь, по каким-то мельчайшим признакам мы классифицируем у себя то или иное состояние как депрессию. Иногда подобным же образом «помогаем» своим близким и знакомым, походя бросая «да у тебя, похоже, депрессия». Давайте попытаемся рассмотреть, а что же на самом деле представляет собой этот феномен, когда нужно «бить тревогу» и чем мы, как специалисты, можем быть полезны человеку, оказавшемуся в таком состоянии.
Прежде чем останавливаться на вопросах «что происходит» и «что можно предпринимать», мне хотелось бы сделать небольшую ремарку. У меня есть сожаление, которое касается того, что клиенты, сталкивающиеся с депрессивным состоянием, весьма редко попадают к нам. Часто они становятся клиническими пациентами медицинских психотерапевтов и психиатров. И получают там, как ни цинично это прозвучит, «полупомощь». Что делает большая часть психотерапевтов и психиатров в силу сложившихся стереотипов, особенностей образования, мировоззрения, профессиональных деформаций, да и банальной нехватки времени? Совершенно верно, выписывают лекарства. Иногда – кладут в стационар. Сожаление мое связано с тем, что в этом случае состояние клиента, «облегчаясь», … становится более тяжелым. В массе учебников, справочников, пособий по лечению таких больных (… а почему «лечению»?!... и почему – «больных»? – вот они, слабые места современной медицины…) делается ссылка на то, что «… пренебрежение параллельно проводимой психотерапевтической программой недопустимо», однако в первую очередь внимание направляется на использование «биологических методов». Почему же мне кажется оправданным использование / осуществление психотерапевтической (в первую очередь психотерапевтической!), а уж потом, может быть, медикаментозной, поддержки клиентам, которые обращаются к нам? Да потому, что у человека сохранно сознание, что в его жизни что-то пошло «не так» и, самое главное, у него есть потребность в получении помощи. Не глушении лекарствами, а именно в живом человеческом понимании его жизненной ситуации, в участии, поддержке и принятии. Отдаю себе отчет, что наилучшим вариантом было бы совместное сотрудничество медиков и психологов (предвижу скептические улыбки обеих сторон…). Как это сделать возможным? – открытый вопрос… А жаль.
Итак, приглашаю вас в «закулисье депрессии». Что переживает, о чем думает, с чем соприкасается человек в этом состоянии? В первую очередь угасают эмоции. Нет, в самом начале они еще есть, но их интенсивность, яркость, насыщенность движутся вниз. Происходит это по-разному – у кого-то стремительно, у кого-то постепенно, но на что обязательно обращаешь внимание, так это на изменение или скудость эмоциональных проявлений. «… Я чувствую, что почти ничего не чувствую…», «… то, что вызывало раньше какие-то эмоции, сейчас безразлично», «… я не могу ни радоваться, ни расстраиваться», «… не хочу чувствовать, я от этого устал» - все это говорит клиент. Именно это и происходит с ним. Часто подобное изменение эмоционального фона и приводит человека на консультацию. Да, за этим на самом деле может много чего стоять – стрессы, утраты, усталость, - но если это привлекает внимание клиента и длится на протяжении некоторого времени, то вполне может являться одним из диагностических признаков.
Что может делать консультант в этом случае? Вопрос не праздный. Велик соблазн начать обращать внимание клиента к ресурсам, силам, которые, следуя элементарной логике, у него должны быть. И специалист, отталкиваясь от этой самой логики, может задавать вопросы типа «а что раньше доставляло удовольствие?», «что может Вас порадовать сейчас?», «что вызывает у Вас позитивные эмоции?» и т.д. Но эти вопросы консультанта, что называется, «не работают» и уходят как вода в песок. Ресурс клиента, находящегося в таком состоянии, оказывается для него недоступен, и он просто не будет понимать, о чем его спрашивают. И столкнется с ощущением, что консультант его не слышит, как, впрочем, и все остальные. Из-за блокирования ресурсов динамика чувств и эмоций – практически единственное, о чем пока может говорить клиент и что попадает в зону его внимания. Поэтому основное, что можно делать в этой ситуации – это исследовать состояние, исследовать, как изменился эмоциональный фон. Кричу, взываю и еще и еще раз обращаю внимание: не причин, приведших к нему, а само изменение – «что для вас изменилось в Ваших эмоциональных проявлениях»? «какие ситуации у Вас вызывают эмоции, а какие – нет?», «что это значит для Вас – изменились реакции?», «если нет прежних эмоций, то что появилось вместо них?» и т.д. и т.п.. Обратите внимание: нет задачи «подтянуть» человека к радости или былому комфорту. Цель совсем иная: расширение осознания клиента и создание разделяемой картины эмоционального состояния.
Почему важно и необходимо расширять осознание клиентом того, что изменилось в его эмоциональных проявлениях? Дело в том, что такое снижение, подобная «деформация» эмоциональных реакций является такой что ли «видимой» частью депрессивного состояния. Это то, что уже попало в зону внимания клиента. Но, в то же время, это крайне незначительная часть, которая часто с легкостью приписывается всему, чему угодно, только не депрессии. Поэтому вопросы, направленные на исследование этих изменений, на составление полной их картины, на осознание клиентом спектра трансформаций являются оправданными. Одна из моих клиенток, поработав с такими вопросами, была слегка удивлена (слегка, потому что на полное удивление у нее сил уже не доставало, и это тоже еще один из парадоксов!): «Депрессия…? … а я думала так, настроение снизилось… просто как-то стало все спокойно… и безразлично… и уже давно…»
Так вот о «безразличии». Обязательно клиент будет говорить о том, что на фоне измененного эмоционального состояния он столкнулся с «неинтересом». Неинтересно все: он сам себе, близкие, друзья, окружающий мир, учеба, работа, отношения. Они вроде бы и есть, но в то же время никакой тяги, увлеченности ими нет. Иногда такая потеря интереса приобретает парадоксальные эмоциональные проявления: только что человек абсолютно ровно рассказывает вам об отсутствии эмоций и чувств, и вдруг с глубочайшим раздражением начинает говорить о том, что не хочет ходить на ранее любимую работу, не хочет видеть друзей, что близкие в тягость. Он даже может начать кричать или плакать, но … здесь для консультанта приготовлена еще одна ловушка. Еще К. Роджерс отмечал, что для облегчения страдания, с которым приходит клиент, необходимо помочь ему выразить чувства, которые он не осознает, либо не в состоянии проявить в социуме. Абсолютно согласна с этим, но – не применительно к депрессивному состоянию. Та вспышка эмоций, с которой можно столкнуться, будет сильной, и консультант может начать помогать клиенту их выражать. Однако, выражать… нечего. У клиента в таком состоянии буквально нет сил – ни моральных, ни физических, и, как следствие, вспышки раздражения являются весьма краткими. Поэтому по-прежнему сохраняется задача расширения осознания, и внимание клиента нужно направить на то, что происходит с ним прямо здесь и сейчас: «что Вы чувствуете, когда рассказываете о…», «как изменяется Ваше настроение / состояние, когда мы с вами касаемся вопросов…», «соотнесите, что стало с вашими силами за период нашего взаимодействия» и т.д..
Предвижу опасения – а не окажется ли клиент в худшем состоянии, если концентрировать его внимание на том, что происходит? Отвечаю – нет, не окажется. Дело в том, что ни о чем другом он говорить не может, это во-первых, а во-вторых, осознание того, что происходит, обязательно осветит путь к выходу из тупика.
В картине того, что расскажет клиент, обязательно появятся идеи его вины, малоценности, снижения уверенности в себе. Однако в качестве основного мотива, пронизывающего все то, что он говорит, является невозможность. Невозможно быть с собой, с окружающими, с чувствами, с тяжестью, которая сопровождает жизнь, с безэмоциональностью, отсутствием энергии, с собственной малоценностью… - в общем, со всем тем, что с ним происходит. Поэтому самое главное, что может делать консультант, проговаривая ли это, проявляя ли какие-то невербальные посылы – это быть рядом и быть готовым помогать. Понимаю, что это звучит банально, поскольку априори заложено в суть нашей профессии. Но при работе с таким клиентом эта готовность должна быть многократно увеличена, особенно на первых порах. Потому что в этом состоянии человек нуждается в Другом, в том, который сумеет понять и где-то разделить тяжесть того, что с ним.
Работа с клиентом, имеющим признаки депрессивного состояния, является, пожалуй, одной из самых сложных. Для меня это каждый раз какой-то профессиональный вызов, что ли. От консультанта, особенно в начале, требуется повышенная активность, стремление и умение, что называется, бережно «тормошить» клиента, готовность отказаться от традиционных и, что греха таить, любимых приемов работы, необходимость и опять же умение видеть, признавать и уважать тяжесть и невозможность состояния. Надо уметь и быть готовым рисковать. Рисковать идти с клиентом в его реальность, рисковать сталкиваться и не убегать от суицидальных мыслей, о которых клиент обязательно заговорит, рисковать не оставлять его один на один с этим состоянием. Мы с вами прекрасно знаем, что у человека всегда сохраняются ресурсы и как бы ни было ему тяжело, всегда есть что-то, на что он может опереться. Так вот в этом состоянии опираться в себе уже не на что. И клиент приходит, чтобы «поопираться» на нас. Необходимо предоставить ему эту возможность, помня одно из главных «нельзя» - нельзя оставлять его с его состоянием один на один.
Здесь остановлюсь чуть подробнее. Обычно режим нашей работы с клиентом составляет примерно одну встречу в неделю. Депрессивное состояние требует к себе пристального внимания обеих сторон. Поэтому логичным, рациональным да и просто необходимым является увеличение количества встреч. Минимум – до двух в неделю. Оптимально – до трех. Промежутки между этими встречами клиент должен посвящать выполнению «домашних заданий». Здесь для фантазии консультанта нет никаких ограничений, единственное, что мне хотелось бы оговорить, эти задания должны быть связаны с наблюдением клиентом за собой в этом мире. Нужно концентрировать его на том, что с ним происходит применительно к ситуациям и миру, важно обращать его внимание на людей вокруг него, природу, события, т.е. все то, что его окружает. И каждую встречу начинать обязательно с того, что и как он увидел, заметил, почувствовал, как это откликалось или нет в нем самом, и с констатации того, что консультант – рядом и готов помогать. Только будучи рядом, только тормоша, заставляя его осознавать и проговаривать то, что он переживает, появляется совместная возможность выйти на причины, столкнувшие клиента в депрессию, и на силы, которые могут ему помочь.
В реальности депрессии непросто и клиенту, и консультанту. В ней как в паутине: как будто ничего и не происходит, но все плотнее обволакивает спокойствие, которое сродни смерти. И консультанту, помимо прочего, нужно обладать восполняемым источником энергии, которая позволит пройти обоим по этому пути обратно. Обратно… к своей жизни и самому себе.
Депрессивное состояние часто называют психологическим самоубийством. Оно является своеобразным отказом от жизни. И здесь хочется обратить внимание на одно значимое и весомое НО: но если клиент в таком состоянии обращается к консультанту, то у него еще есть, пусть слабое, незаметное, иногда бессильное, но все же есть желание в помощи, в том, чтобы «выбраться» из этого состояния и снова начать жить. И задача консультанта, помимо прочего, заключается еще и в том, чтобы поддержать, укрепить и дать разгореться этому желанию. И делать это – нужно. Рискуя, страшась, где-то обессиливая, но не отчаиваясь и оставаясь при этом с собой, с клиентом, с тем, что происходит между двумя людьми.
www.ego-resource.ru
Если вам интересно, что и как происходит в психотерапии - читайте блоги клиентов психологов!
А если вы сами посещаете психолога/психотерапевта, и хотите поделиться с другими своим опытом - напишите об этом нам!
Комментарии
депрессия
Уважаемая Надежда! Большое спасибо за статью.Теперь я поняла, что мне стало не лучше а хуже. Скажите можно ли как то получить у вас консультации? В нашем маленьком городке нет ни психологов, ни психотерапевтов