На прошлой встрече вновь что-то произошло. Во время очередного эксперимента с моим телом Сергей как-то мимикой или жестами напугал меня, но это не был страх мужчин или страх доверия, это был другой страх, и я его разгадала, это был страх из детства, когда отец был пьян.

Когда я была маленькой, у меня был идеальный папа. Он работал начальником, зарабатывал много денег. Он не пил. Мы регулярно, каждый сезон, ходили в цирк, холодильник ломился от всякой вкуснятины, я была самая модная в группе в садике (помню, у меня у самой первой появлялись джинсовая юбка, лосины и дольчики, когда они только начинали еще появляться: у папы была возможность достать дефицитные вещи). Он очень любил меня, очень редко кричал и почти никогда не бил (всего это было 3-4 раза за мои капризы, вредность и "вынос мозга": 1-ый раз отказалась собирать игрушки, два раза за то, что не хотела спать, и четвертый раз за то, что отказалась аккуратно сложить одежду в шкаф), я не помню, чтобы мне в чём-то отказывали, чего я сильно хотела, называл меня "Золотце", защищал всегда, водил меня к стоматологу (ну, тут не надо рассказывать, как это страшно и не приятно), стриг ногти, мазал разбитые коленки зеленкой, потому что мама делала эти вещи больно, и я была самым счастливым ребёнком на свете. Я была папиной дочкой и похожа на него как две капли воды. Брат старше меня на 9 лет. Он был маминым и похож на её родню; с братом мы абсолютно не похожи, и в магазинах нас всегда принимают за пару. Помню, что мама с братом всегда подтрунивали надо мной, потом приходил папа, и последней смеялась я! :))) Он много знал, разбирался в политике, географии, учил меня математике и хорошо рисовал (чего я до сих пор не умею делать).

Потом ему предложили более крупного начальника в другом месте. Ходили слухи, что там коллектив гадюжий, и подсаживают начальников. Зарплата была больше в два раза, и он согласился. Через год начал выпивать, точнее его спаивали. Несколько раз, в день получения зарплаты, мама отправляла меня ехать с ним на работу, пропуская школу, чтобы он не пропил деньги. Время шло, он всё чаще выпивал и приезжал домой пьяным, порой не мог стоять на ногах. Раньше он сам на прежнем месте работы гонял алкоголиков, и я им гордилась, а теперь... А теперь я не могла им гордиться. Потом его уволили по 33 статье за пьянство на работе. На прежнее место его, конечно, не взяли. Он не мог устроиться на хорошую работу, никто не хотел его брать. Он смог устроиться только сторожем. Он запил ещё сильнее, стал уходить в запои на несколько дней. Я была, наверно, в классе втором или третьем, и я понимала, что ему тяжело вот так с начальников уйти в сторожа. Водка и последние события разрушили его нервную систему, он стал кричать на меня, а когда был пьяный, он был сам не свой. Когда он напивался, это было не самое страшное. Нам с мамой удавалось его уговорить лечь спать. Самое страшное было, когда он просыпался, когда вроде уже не пьяный, но и не трезвый. Я помню этот стекляный взгляд. Мы с мамой боялись разбудуить его, и я мечтала, чтобы он проснулся и был полностью трезвым, но так очень редко получалось. Хорошо, если он приходил под вечер, тогда мы тоже ложились спать, и на утро он был уже трезвый. Так вот, он вставал, начинал придираться к маме, что чай холодный, что "жрать нечего", а если даже всё было как надо, то всё равно не то, ему был нужен повод, чтобы разозлиться. Он начинал кричать, обзывать её, материться, кидать вещи, рвал на себе рубашки. Агрессия нарастала, и он начинал угрожать, что убьёт её, потом брал в руки нож, и угрозы становились уже опасными. Я начинала плакать: с одной стороны, я знала, что меня не тронет, он сам так говорил и никогда не трогал, я его любила, это был мой папа, с другой стороны, я жутко боялась за маму, её я тоже любила, хотя папу любила сильнее. Бывало он спрашивал меня, за кого я. А как я могла выбрать? Я отвечала, что я маму тоже люблю, что я его дочь, но мама мне тоже нужна. Я плакала и умоляла не трогать маму, а ему это будто нравилось, он будто наслаждался нашим страхом и нашей болью, у меня такое ощущение было. И потом он как-то смягчался, типа ладно, живите, как бы делая одолжение нам. Но и так "мирно" было не всегда, бывало, он бил её, она сопротивлялась, а мне было жалко обоих (мама мне тоже говорила, чего я его жалею дурака такого, а её мне не жалко?), они же делали друг другу больно, и обоих я любила, даже такого папу мне было тогда жалко, и лишь мои громкие рыдания и истерики спасали ей жизнь, когда он вспоминал, что ещё есть я. Брат обычно уходил к дедушке с бабушкой, а я оставалась с мамой, я не могла её бросить. Но, однажды я всё-таки ушла вместе с братом, и тогда он чуть не задушил её, она ударила его по голове, каким-то чудом оторвав подлокотник у дивана, и он вдруг сам был в шоке от того, что сделал. Его будто подменяли, он был сам не свой в такие вот моменты. Мы закрывались от него на все замки, закрывали форточки и боялись впустить его домой, но даже тогда я думала, где же он будет спать, а мама говорила, что в сарай уйдёт, на работу или на вокзал, и ему говорила, чтобы шел туда, где пил. На утро она его ругала, потом не разговаривала с ним, а мне его было жалко, и я разговаривала с ним как ни в чём не бывало, я любила его, и вот он, снова прежний. Однажды я очень сильно испугалась, он загнал нас в комнату и сказал мне выйти, он сожгёт маму, я отказалась, сказала, что останусь с ней. Я же знала, что он не причинит мне вред. А он вдруг закрыл дверь, я слышала, как он мнёт газеты, бросает к двери, обливает всё это бензином. Сейчас, когда я это пишу, возникла мысль, что, возможно, с этого момента я разрешила себе ненавидеть его, кода он пьян, это было предательством для меня, ведь я была его драгоценностью, и вот почему эта картинка такая яркая, всегда, когда я вспоминаю те времена, она всегда всплывает одной из первых. Меня затрясло, мама взяла стул и сказала, чтобы я не боялась, что разобьёт окно, и мы спасёмся. Я спрашивала её, как же она разобьёт окно (меня всегда ругали за что-нибудь разбитое, мама и ругала), а потом, а где же мы будем жить. Она сказала, а что нам, умирать что ли. Она закричала ему, что разобьёт окно, что мы всё равно выживем. Он открыл дверь, психанул и ушел. Иногда его агрессия направлялась против него самого, он говорил, что убьёт себя, бегал с какими-то верёвками, хотел повешаться, то приставлял нож или бритву к своим венам у запястья и спрашивал у мамы с улыбкой:"Хочешь, перережу?", а я стояла рядом, будто издевался над нами. А в другой раз мы сидели на крыльце (иногда он уходил на улицу, я шла за ним, мы разговаривали, и я пыталась успокоить его, чтобы он не кричал, говорила, что мне страшно, что люблю его), и он поджег шнурки на кедах зажигалкой и говорил, типа хорошо, тепло ногам, потом видимо огонь добрался до носков, и он затушил. А ещё отпускал нашу собаку, и я боялась, что она убежит совсем. Собака у нас ненавидела кошек: в детстве её драл кот, от которого она потом оставила лишь скелет и хвост; она загрызала взрослых кошек и маленьких котят, но не съедала как кота, а просто душила (папа её бил потом поводком, не до крови, конечно). И вот он брал моего любимого кота на руки и подносил к ней, говорил собаке "нельзя" держа коту лапы. Кот весь дыбился, прижимал уши, а собаку "колбасило": она замирала, стоя прям рядом с котом, её всю трясло, аж зубы стучали, и она даже поскуливала, типа очень хочется, но нельзя, потому что рядом хозяин, который потом больно накажет. Плохо было всем, даже животным.

Я не понимала и до сих пор не понимаю, зачем всё это нужно было, почему он так делал, зачем он издевался надо мной, ведь он любил меня больше жизни? Как он мог так поступить со мной? Что я такого сделала ему? Я хорошо училась, была хорошей тихой девочкой, беспроблемной. Время шло. Мне исполнилось 15. У меня цвёл "юношеский максимализм". Меня учили доброте, справедливости, честности, морали и нравственности, новости я, конечно, не смотрела, и никто мне не объяснил, что мир другой. А когда пошли такие дисциплины, как "История отечества", "Обществознание" да даже то же "ОБЖ", моя картинка безопасного, доброго и радушного мира разрушилась. Люди были жестокими, а политики вообще врагами народа. Всё перевернулось с ног на голову. Папа матерился уже и трезвый, очень часто обижал меня, кричал на меня, грубо разговаривал, чего никогда не было. Мама не понимала моих мыслей, моего возмущения и непонимания мира, считала глупым это всё. Единственно, что к тому времени мы с мамой уже не терпели его пьяные выходки, а сразу вызывали милицию. За милицией бегала я, маму он не пускал, а меня по-прежнему не трогал, только теперь обзывал нас обеих по-всякому. Выбегала на улицу и бежала к соседям в чем попало, и в халате, и в обуви не своей, и порой даже вообще в разных туфлях, главное успеть добежать, пока ничего не случилось там с мамой, и одетыми спать ложились. Папу я возненавидела. Сейчас с ним не о чем говорить, алкоголь разрушил его мозг. Он полностью деградировал, это уже абсолютно другой человек. Мама пыталась мне потом объяснить и сейчас пытается, говорила, что он всегда пил, с молодости, и при брате пил. Он очень хотел девочку, и когда родилась я, он просто закодировался. Но я не знала его таким, для меня он был другим, а это не мой отец. Я это осознала, когда мой психолог сказал мне после всего:"И ты потеряла тогда отца". А я сказала:"Его и сейчас нет" причем абсолютно без колебаний, просто констатировала факт. Оказывается, для меня его больше не было, но я никак не могла это принять или осознать. Для меня это было и шоком и облегчением. Наконец, всё встало на свои места, и теперь я понимаю, почему ничего не чувствую, когда обнимаю своего отца. По идее должна любить, чувствовать, а я ничего не чувствую, кроме обиды и ненависти на этого человека. Это не мой отец. Он проглотил моего папу и стал им как в сказке "Красная шапочка". Я виню его за эти воспоминания, я виню его за то, что, когда начал пить, то напивался на каждый праздник. Каждый мой день рождения он напивался, если даже обещал не пить, потом просил прощение, я сквозь зубы прощала, я боялась праздников и знала, что сейчас мне весело, но он придет пьяный или счас напьётся, и потом мне будет страшно и больно. Из-за этого я стала дёрганной, вспыльчивой. Потом уехала от родителей учиться вслед за братом в Челябинск, тут и живу, и сейчас, конечно, стала намного спокойнее, хотя и бывают вспышки ярости, после которых я потом мучаюсь, что обидела близких мне людей, а была бы ещё спокойнее, мне было бы проще. Вот так я потеряла отца и, думаю, имею полное право не любить этого человека. Почему я должна любить того, кто нас всех чуть не убил (об этом чуть позже). Сейчас я смирилась с потерей почти, и мне жаль, что он стал таким. Мне пришлось это пережить, мне пришлось быть сильной, но это как-то закалило меня. Пожалуй фраза "то, что нас не убивает, делает нас сильнее" подходит ко мне. У меня были мысли о суециде лет в 15, я не хотела жить, я не могла жить так, но, во-первых, я не могла оставить маму и причинить ей невыносимую боль, кто ещё защитит её, во-вторых, это бы значило, что я её бросила одну в самый трудный период её жизни, в-третьих было ещё одно обстоятельство, о котором я тоже расскажу чуть позже. Деваться было некуда и приходилось как-то жить дальше. Когда психолог спрашивает меня в конце встрече (такие встречи мне не легко даются, хотя с его поддержкой, конечно, проще, но ведь я сейчас выйду из этой безопасной комнаты и останусь одна), живая ли я, я отвечаю, что живая, имея ввиду, что не труп, хотя в последнее время честно отвечаю, что полуживая, потому что лучше бы ничего не чувстовать, умереть, но деваться некуда, надо жить дальше, "отключать" нельзя, ибо это бесполезно, я это уже делала много раз, и всё равно "вылазит", придётся пережить. Ну и как-то же пережила я это в прошлом, как-то переживу и сейчас. Но сейчас у меня есть поддержка, я не одна, и я уже не в прошлом, я "здесь" и "сейчас", и я уже не маленькая... Пора отпустить прошлое и оставить его в прошлом... Больше не нужно быть сильной, не нужно никого защищать и умолять, теперь можно побыть слабой, и пора дать волю чувствам, а страхи из прошлого пора осознать и сбросить лишний груз, чтоб не давил.