Терроризм стал знакомым для всех явлением современной жизни. Когда мы слышим слово теракт, то мы начинаем испытывать тревогу, страх, многих охватывает паника, начинают «бегать мурашки» по телу, мы беспокоимся за себя и за близких людей. Все мы знаем, что это ужасное событие, с которым связана кровь, страдания, смерть.

Террор (лат. terror – страх, ужас) – направлен на «устрашение», «запугивание» (И.Г.Малкина-Пых, 2009).

Ситуация теракта, произошедшего в аэропорту «Домодедово», теракт на «Невском экспрессе», к сожалению, этот перечень можно продолжать долго, но все эти события наглядно показывают, что за всеми несчастьями стоит смерть и множество искалеченных судеб. Эффект заражения массовой паникой заставляет плакать зрителей телеэкранов, сострадать жертвам терракта, находится в печали, горевать. Траур, в котором находится вся страна задевает за душу многих людей, которые казалось бы не имеют к теракту никакого отношения.

Что же пугает нас в теракте и кто такой террорист?

Это непростой вопрос, который у многих людей ассоциируется с невыносимой душевной болью потери близких.

Факт жестокого разрушения, внезапность трагедии и многочисленные жертвы заставляют задуматься: «сходить ли сегодня в метро?», «полететь ли очередным рейсом на самолёте?», «стоит ли ехать в командировку в Москву?» и т.д. Терроризм несёт с собой угрозу существования. Тот , кто производит теракт это не человек по выражению Д.А.Медведева это «подонки». Что должно твориться в психической реальности у человека, который готовится к совершению теракта?

Психологический портрет террориста составляли многие учёные, психологи, психиатры.

Большая часть сравнительных исследований не обнаружила никакой явной психической ненормальности террористов. Тем не менее продолжаются попытки выявить специфическую личностную предрасположенность у людей, становящихся на пути терроризма. Среди членов террористических групп наблюдается значительная озлобленность паранойяльных индивидов. Общая черта многих террористов - поиск вовне источников личных проблем. Имеет место сверхсосредоточенность на защите Я путём проекции. Другие характерные черты – постоянная оборонительная готовность, чрезмерная поглощенность собой и незначительное внимание к чувствам других. Была обнаружена психодинамика, сходная с той, которая обнаружена в случаях, граничащих с нарциссическими расстройства (Поуст, 1993).

Проявления нарциссизма в форме самолюбования, утверждений об исключительности и особых правах своей национальной, религиозной или классовой группы и её представителей, о собственных выдающихся способностях и др. можно обнаружить у большинства террористических объединений, например, чеченских и ирландских. Хотя нарциссизм в аспекте терроризма еще не исследовался, Э.Фромм специально анализирует это явление среди причин человеческой деструктивности, составной частью которой является терроизм (Антонян, 1998).

Личность террориста характеризуется сочетанием истерических и эксплозивных черт, высоким уровнем нейротизма фрустрированностью, приводящей к прорыву барьеру социальной адаптации, выраженной асоциальностью. У большинства террористов обнаруживают расстройства личности с высоким уровнем косвенной агрессии. При этом механизм реализации террористического акта, как правило, включает в себя аффектогенную мотивацию, психопатическую самоактуализацию. Главная цель террориста – демонстрация собственной силы, а не нанесение реально ущерба. Террорист не стремится к безымянности, он всегда охотно берет на себя ответственность за свои действия (И.Г. Малкина-Мых, 2009).

В детском и подростковом возрасте террористы обнаруживают высокий уровень притязаний, завышенную самооценку, отличаются , склонностью к фантазированию, занимают выраженную обвиняющую позицию, требуют к себе повышенного внимания педагогов. Психопатологический компонент личности террориста чаще всего связан с ощущением реального или мнимого ущерба, понесенного террористом, дефицита чего-то необходимого, настоятельно потребного для личности. Как правило, логика и мышление террористов носят путаный и противоречивый характер. С эмоциями связаны морально-нравственные проблемы («комплекс греховности»), иногда мучительные для террористов, несмотря на достаточно высокий уровень образования и интеллектуального развития. Террорист выступает, как бездушная «деструктивная машина» (И.Г. Малкина-Мых, 2009).

Психологический анализ позволяет выделить три наиболее ярких варианта такой «террористической машины». «Синдром зомби» - состояние постоянной боеготовности, своего рода «синдром бойца», нуждающегося в непрерывном самоутверждении и подтверждении своей состоятельности. Он присущ террористам-исполнителям, боевикам низшего уровня. «Миссионерство» - основной психологический стержень «синдрома Рембо». К основным психологическим характеристикам «синдрома камикадзе», прежде всего, относится экстремальная готовность к самопожертвованию в виде жертвы самой своей жизнью. Преодоления страха смерти вполне возможно за счёт изменения отношения к жизни. Стоит перестать рассматривать жизнь как некую свою собственность, как страх смерти проходит (Ольшанский,2002).

Психологические типы террористов в определенной степени (хотя и не абсолютно) соответствуют четырём типам темперамента (И.Г. Малкина-Мых, 2009).

Дифференциальный анализ (Ольшанский, 2002) показал, что среди участников террористических организаций и террористических действий 46% холериков, 32 % сангвиников, 12% меланхоликов и 10% флегматиков.

Таким образом, личность террориста многогранна. Воспитание террористов начинается с самого детства, присутствует идиологический компонент, ритуализация, строгость и ограниченность.

Для мирных жителей теракт это всегда психотравма. Решетников отмечает, что специфично, что травма не всегда проявляется в чис­том виде, как болезненное воспоминание или пережива­ние. Она становится (Фрейд об этом пишет в примеча­нии) как бы «возбудителем болезни» и вызывает симпто­мы (например, тики, заикание, обсессии и т. д.), «который затем, обретя самостоятельность, остается неизменным» [77: 20]. Далее Фрейд проводит аналогию между травмой психической и физической: «Психическая травма или воспоминание о ней действует подобно чужеродному телу, которое после проникновения вовнутрь еще долго остается действующим фактором» [77: 20] (М.Решетников, 2006).

В этом же разделе, обращаясь к своим наблюдениям 1881 года, Фрейд отмечает, что эти симптомы проходили, когда удавалось со всей ясностью воскресить в памяти травматическое событие. Фрейд указывает также на автономные механизмы и специфику психодинамики психической травмы: с одной стороны, кажется удивительным то, что даже очень дав­ние переживания могут оказывать столь ощутимое воз­действие; а с другой — что воспоминания о них в отличие от других (не имеющих травматического содержания) с го­дами не становятся менее значимыми или менее болез­ненными (М.Решетников, 2006).

Фрейд отмечает, что снижение остроты переживаний су­щественно зависит от того, последовала ли сразу после травматического воздействия энергичная реакция на него или же для такой реакции не было возможности или она была вынуждено подавлена. В обоих случаях реакция на травму имеет чрезвычайно широкий диапазон отреагирования: от немедленного до отставленного на многие годы и даже десятилетия, от обычного плача по утрате до жестокого акта мести обидчику. И только когда человек отреагировал на событие в достаточной (для него и — что нe менее существенно — индивидуальной для каждого) мере, аффект постепенно убывает. Фрейд характеризует это выражениями «выплеснуть чувства» или «выпла­каться» и подчеркивает, что «оскорбление, на которое удалось ответить, хотя бы на словах, припоминается ина­че, чем то, которое пришлось стерпеть» [77: 22] (М.Решетников, 2006).